Когда мне сказали, что умерла мама, я ничего не почувствовал. Я лежал в это время в больнице, готовили к плановой операции, врач попросил отца – не говорите ему пока, подождите недельку, куда теперь спешить… Сказали, мама в больнице, заболела.
Ожидание операции затянулось на полтора месяца – резко, «ни с того, ни с сего», подскочили анализы, самочувствие отличное, а цифры показателей крови просто взбесились. В итоге, выписали без операции, отец привёз домой, отвёл в дальнюю комнату, сел рядом и тихо сказал: «Знаешь, у нас нет больше мамы».
Я прислушался к себе. Внутри было холодно и пусто, впрочем, как обычно. Из слов родился лишь вопрос – где, в больнице? Нет – сказал отец, дома, мы не хотели тебя расстраивать перед операцией.
Оказалось, она отравилась угарным газом – в ванной ремонтировали старый газовый водогрей, и полуграмотная сантехничка тупо не соединила между собой колена вентиляционной трубы, отводящей сгоревший газ. Получилась милая газовая камера, где тихо и безболезненно заснула, так ничего и не почувствовав, моя мама. Мне было десять лет.
Помню, я сидел рядом с отцом, молчал и недоумевал – ну где, где слёзы, эмоции, где реакция? Пустота обволакивала, мир становился холодным, бесцветным и колючим, а я чувствовал себя ясно и отчётливо, как будто залитый ледяным светом яркого, но вечно пасмурного ленинградского неба.
Жизнь не поменялась радикально. Стало неуловимо чего-то не хватать, но, поскольку не было слов и опыта для описания этого состояния, оно оставалось фоновым… Пока много лет спустя, в сессии регрессии я не обнаружил, что с 10 до 19 лет все мои воспоминания - чёрно-белые. Из них просто исчез цвет, теплота, краски, и осталось мертвенное питерское небо, залившее все образы и сюжеты ярко-белым безсолнечным светом, как рентген, пробиравшим до костей.
Постепенно, через десятки и десятки часов, краски стали восстанавливаться. А однажды пришли чувства, те самые, которые всегда были со мной, но неимоверная мощь которых была мне до поры недоступна – сознание, как предохранитель, выключило их, чтобы сберечь меня до времени, когда я смогу попытаться с ними хотя бы соприкоснуться. Я рыдал, стонал, извивался, тело содрогалось, тряслось, я чувствовал одновременно горе, отчаяние, ярость, обиду и вину и всё это – чувства и ощущения - перемалывали меня, как кусок мяса в гигантской мясорубке, разбивая, размягчая, снимая кожу и плоть, перемалывая кости, пока, наконец, я не превратился в бесформенный комок боли – но комок чувствующий и потому оживающий.
Поэтому когда в терапии клиент говорит мне: «Раньше я переживал, но теперь уже справился, и больше ничего неприятного не чувствую», я принимаю это как свидетельство глубоко подавленных эмоций. И ни разу пока не ошибся.
Способность нашей психики выдавливать, прятать, искажать, обесценивать болезненный опыт безгранична, одна беда – мы платим за это годами и качеством жизни. Потратив изрядную сумму на терапию, я жалею лишь об одном – что не начал делать этого раньше, пройдя путь самообмана и попыток обрести себя через заботливо предоставляемую нашим обществом «духовные» практики – религию, йогу, медитации, ретриты, мантры, тренинги личностного роста, даршаны, практики молчания, хождения по стёклам и углям, голодание, закаливание, цигун, рейки, единоборства, дыхательные практики и трансформационные игры.
Вся духовность этих и подобных им направлений, а я прошёл много больше того, что в списке, сводится к переживанию относительно устойчивых, если их постоянно поддерживать, галлюцинаций своей избранности, могущества, способностей, особой уникальности, на время избавляющих от смутной или явной душевной тоски. Как наркотик, со временем перестающий действовать и требующий увеличить дозу или перейти на более сильный, как экстремальный спорт, требующий всё новых впечатлений, как любая зависимость, дающая хоть какое-то прибежище от растворённой в воздухе бессмысленности… А остановился, перестал «колоться духовностью» – и накрывает с головой.
Ответственно заявляю: без терапии все духовные практики – полное, извините, фуфло, отнявшее у меня почти двадцать лет. А вот после – вполне себе путь, который вместо того, чтобы уводить человека от его боли и потому водящий кругами, превращается в путь к себе.
Отдельный вопрос, конечно, как найти своего терапевта, с ними тоже бывают накладки. Но нет другого пути вернуть себе себя, если, конечно, для вас это значимая цель, чем, перестав убегать от себя и своей боли в иллюзии духовности, космических энергий и божественной любви, погрузиться в море слёз и соплей брошенного и поломанного маленького человечка, живущего в вашей душе и ждущего хоть кого-нибудь, кто придёт, отогреет и позволит вырасти.
Не бойтесь терапии. Бойтесь прожить жизнь, так и не вспомнив – каково это – быть живым и всё чувствовать.
